"Безоружные не могут свергнуть вооруженных"

• Опубликовал Евгений Кропот 4 марта - #Россия  #Страх  #веселье  - 2 209 просмотров

   

       Так говорят умные люди и говорят обоснованно, пальцем указывая на Белоруссию, Венесуэлу и прочие Северные Кореи, каковых примеров в прошедшей человеческой истории вообще немерено и несчитано. С ними приходится соглашаться при свете дня, а ночью в памяти всплывает сон один, давным давно рассказанный ему пересказанный, который обещал когда еще явью стать. И нынче обещает, а какой русский обещалкам не верит? – Таких не бывает. Вдруг и впрямь:

       Однажды Платон Платонычу приснился сон:

       Будто собрали их в поле на молитву. Полю конца-края нет и толпе тоже. Он почти что в первых рядах. Перед ними начальники в сером, кругом челядь, холуи с собаками и автоматами тоже в сером. А за ними черные всадники, лиц нет под клобуками, в руках всего лишь самострелы, но какая от них жуть! Платон Платоныч, облитый потом привычного ужаса, как и все, ждет команды начинать. Наконец, начальники крестятся, и все послушно валятся на колени. Платон Платоныч тоже хочет на колени, но они не гнутся, не гнутся и все тут! Сосед его тянет вниз, тянет и шепчет: «С ума сошел! Тебе ж пипец!» Платон Платоныч и сам чует, что пипец, но ничего не может поделать со своими ногами. Они вдруг будто палки, ходули несгибучие. Напал на него ступор, стоит, пипец свой ждет, а сам по сторонам оглядывается. До горизонта толпа на коленях, и только отдельные фигуры из нее торчат. Холуи серые споро засуетились, по-деловому и пошли толпу расталкивать к ним, стоящим, из автоматов в воздух постреливая. Вдруг цвикнуло, и ближайший к нему, торчащий, как и он, из толпы, повалился на спину со стрелой между глаз. Там дальше еще один и еще… «Черные» подняли самострелы и выцеливали стоящих. «Вот он пипец, – сказал себе Платон Платоныч. – Как они правы были, братцы-евреи: за спинами «серых» всегда «черные» стоят». Вдруг сзади откуда-то шум непонятный. Платон Платоныч оборачивается: далеко позади посреди толпы Чебурашкин папаша со своей бабой и со всем своим обычным кагалом песенным чего-то бодро наяривают, но далеко и не слышно ничего. Только вокруг них люди с колен подымаются ряд за рядом и подхватывают песню. «Во, блин, чего это они там затянули: «Интернационал» какой или еще чего? Но как-то больно весело да с танцами?» – Платон Платоныч начисто забыл про ожидающий его пипец и с изумлением смотрел на расширяющуюся, захватывающую пространство поющую и приплясывающую толпу, которая и до него, наконец, добралась, и он тоже радостно завопил вместе со всеми: «Здравствуй, моя Мурка! Здравствуй, дорогая! Здравствуй, моя Мурочка, прощай! Ты зашухарила всю нашу малину, И за это финку получай!» Вокруг него вместо коленопреклоненной была уже только поющая и пляшущая толпа, и «черных» не видно нигде, будто сгинули разом, будто их вовсе никогда не было, будто привиделись. А «серые» побросали автоматы, поскидали куртки и вопили и топотали вместе со всеми, и собаки их тоже скакали меж людьми, ластились и повизгивали в восторге… 

       Проснулся Платон Платоныч и не знает: стоит ему подумать над этим или нет. Как-то все было неоднозначно: радостно, духоподъемно, но в то же время и тревожно. «Что будет, когда песни-танцы кончатся?» – спросил себя Платон Платоныч и запретил больше про это думать. Так, на всякий случай.