Как удержать баланс между религией и экстремизмом?

• Опубликовал Абдусалом Абдуманов 29 февраля - 2 041 просмотр

  Согласно регулярно публикующимся докладам МНПО о религиозных свободах, в Таджикистане "систематически нарушаются свободы вероисповедания".  

  В Душанбе такую тенденциозную критику считают предвзятой. Потому что т.н. правозащитные организации, как обычно, в своих оценках опираются не на объективный анализ, а на материалы СМИ, которые зачастую не отражают реальную ситуацию в стране. Данные для подобных докладов берутся из публикаций в масс-медиа, а не из первоисточника – Комитета по делам религии при Правительстве РТ, который и ранее высказывал мнение, что неоправданные обвинения берутся из сомнительных, некомпетентных, неофициальных источников, от различных международных организаций, что предопределяет  негативные оценки и объясняет их субъективность. По традиции, их авторы опираются в основном на сведения из заинтересованных источников, недружественных к Таджикистану, что ставит под сомнение достоверность публикуемых оценок.  

  Например, в Таджикистане официально запрещена деятельность радикального течения в исламе — салафизма. И дело здесь - ни в ширине расставленных ног и разведения локтей при молитве, цвете и размере молельного коврика, форме и длине бороды его адептов. А в умышленном игнорировании или нарушении последними Закона, признающего и подтверждающего право каждого на свободу совести и свободу мирного вероисповедания, на равенство всех, независимо от отношения к религии и от убеждений, основывающегося на том, что Республика Таджикистан является светским государством, проявляющим уважение и терпимость ко всем религиям и религиозным направлениям. А также - в нарушении Закона РТ «О террористической деятельности» и отдельных статей Конституции РТ и УК РТ.

  Также власти Таджикистана в ответ на необоснованную критику т.н. правозащитных международных организаций заявляют, что никто не обязывает граждан носить только национальную одежду. Ведь главной целью пропаганды традиционной национальной одежды является защита древней культуры народа.

  Примечательно, что такие доклады МНПО и Международного комитета по религиозным свободам о свободе религии в Таджикистане из года в год однообразны, так как практически не меняются, не обновляются. В связи с этим, таджикская сторона неоднократно просила прислать в республику компетентную комиссию, которая бы на деле ознакомилась с ситуацией с религиозной свободой в стране, подготовила бы фактический отчёт о том, что на самом деле происходит в стране в этой сфере.  Следовательно, если учитывать то, что у Таджикистана за годы независимости имеются большие достижения в области религии, причислять республику к списку стран, где религиозные свободы полностью ущемлены или сильно ограничены, несправедливо и некорректно. Например, по количеству паломников, совершающих и совершивших хадж, Таджикистан занимает первое место (в процентном отношении).

  Центрально-азиатский регион, где конфликты между светскими, радикальными религиозными и экстремистскими силами зародились накануне распада Союза в начале 1990-х годов, и сегодня остаётся «пороховой бочкой». Угрозу безопасности здесь представляют  террористические и экстремистские организации «Аль-Каида», «Хизб-ут-Тахрир», Исламское движение Узбекистана, Партия исламского возрождения (ТЭО ПИВ) и её боевое крыло «Джамаат Ансаруллах», «Джамаати Таблиг», «Салафия», ИГИЛ и его филиал – «Вилоят Хорасан». Значение религиозной составляющей общественно-политической и социально-экономической жизни крайне велико, приходится балансировать как на подвешенном бикфордовом шнуре. С одной стороны – защищать конституционные интересы и права граждан, безопасность и статус светского государства от посягательств религиозного экстремизма. С другой, не ущемить при этом свободы законопослушных верующих, за правами которых бдительно следят многочисленные т.н. правозащитные организации.

  В то время, когда религиозный экстремизм объявлен основной угрозой национальной безопасности, оппоненты не устают называть центрально-азиатские республики странами, где «есть большие проблемы с соблюдением свободы совести». Многие из них необоснованно считают действия властей, направленные на предотвращение террористических и экстремистских проявлений, «нарушением и ограничением прав человека».  Как это ежегодно происходит с вышеуказанными докладами МНПО.

  Центрально-азиатские республики оказались в центре «дуги нестабильности», по которой развертывается атака мирового джихадизма на современную цивилизацию. Государства ЦА  непосредственно соприкасаются с многочисленными очагами террористической напряжённости: Афганистан, Синьцзян, Кашмир, Северный Вазиристан и др. Факты свидетельствуют, что в Ферганской долине развита подпольная инфраструктура, позволяющая местным религиозным радикалам, потенциальным террористам и  экстремистам поддерживать связи, взаимодействовать с джихадистами из России, стран СНГ и ЕС, Ближнего и Среднего Востока, из Африки.  

  Обретя независимость, практически все среднеазиатские республики ориентировались на принципы светского государства, закреплённые в национальных Конституциях и в весьма схожих законах «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях», на обеспечение свободы совести, невмешательство государства в религиозную жизнь граждан и равноправие всех конфеcсий.  Государственная политика в сфере свободы совести основана на принципах нейтралитета, толерантности и паритета.

  С момента возникновения новых постсоветских суверенных государств там (вначале кроме Республики Таджикистан) было заявлено о недопустимости вмешательства религии в политику. Нормами этих законов установлено, что религиозные объединения не вправе участвовать в выборах органов государственной власти и управления. В целом, законодательство среднеазиатских республик заложило необходимые правовые основы государственно-конфессиональных отношений и обеспечило равные возможности для религиозных объединений.

  Только в Республике Таджикистан «партия исламского возрождения» (ТЭО ПИВ) сначала действовала легально, её члены были представлены в Парламенте. Но ни к чему хорошему это не привело. В 2015 году ТЭО ПИВ организовала вооружённую попытку государственного переворота, после чего её деятельность была запрещена Верховным судом РТ. 

  Радикальные силы пытаются формировать в массовом сознании убеждение о ценности ислама как мировоззренческой и общественной силы, способной решить все насущные проблемы. Однако низкий уровень религиозной грамотности подавляющей части мусульман, их неспособность отличать истинную религиозность от религиозного фанатизма и экстремизма, лёгкая внушаемость способствуют не столько утверждению традиционного и умеренного ислама, сколько распространению радикального исламизма. Окружающие ни в силах отличить рядового мусульманина от салафита или ваххабита. Они попадают под прямое воздействие представителей радикальных организаций, которые пропагандируют и навязывают религиозные взгляды и ценности, разительно отличающиеся от принятых на родине. Это усыпляет бдительность граждан в противостоянии религиозному экстремизму. Недовольные и отчаявшиеся люди легко попадают под влияние ваххабитов, салафитов и вербовщиков от ИГИЛ, которые предлагают примитивные и понятные рецепты установления социальной справедливости, оказывают моральную и материальную поддержку. Подобным образом среднеазиатские рекруты вовлекаются в джихад на чужой территории. После возвращения уцелевшие джихадисты с ещё большей агрессией продолжают пропагандировать идеи радикального ислама на родине. Исламисты понимают, что подобная деятельность запрещена и противозаконна, уходят в подполье, вовлекая в противостояние государству несознательную молодёжь. Женщины и дети, ранее попавшие под жёсткое религиозное влияние и манипулирование сознанием, вернувшись на родину из стран Ближнего и Среднего Востока, очень тяжело адаптируются в современную социальную среду.

  По мере роста числа приверженцев исламского экстремизма их религиозно-идеологическое противоборство со светским государством может перерасти в фазу вооружённой борьбы, в террористическое подполье. На экстремистские проявления светские власти обязаны реагировать не только карательными, но и упреждающими мерами. Фактическое ужесточение государственной политики в религиозной области закономерно, когда проблема распространения религиозного экстремизма приобретает реальные очертания. Например, сегодня, когда прямая угроза вплотную приблизились к таджикско-афганской государственной границе. Кроме того, исламские религиозные группы, в том числе экстремистские, не оставляют попыток интегрироваться во властные структуры и формировать альтернативные проекты государства.

  Следовательно, государственную политику необходимо проводить на основе адекватной оценки потенциальной террористической угрозы и устремлений экстремистов. Несмотря и вопреки тенденциозным оценкам т.н. международных правозащитников, экспертов и ангажированных обозревателей СМИ.

                                                                               

                                                                                              Анвар Ташпулатов