Во Всемирный день борьбы с рабством я задаю себе вопрос: выдавил ли я из себя по капле раба по совету писателя Чехова? И могу ли присоединиться к прописи в первом советском букваре: «Мы не рабы, рабы – не мы?» Не нахожу ответа…
Казалось бы, рабство – далекое прошлое, и в начале XXI века проблема невольников кажется неактуальной. Но в любом диспуте, чтобы он не был бесплодным, надо договориться о терминах.
Организация Объединенных Наций, которая придумала этот День борьбы с рабством, определяет раба как человека, который не может по своей воле отказаться от работы. Странное определение. Хотя бы по той причине, что на всей планете есть неискоренимая проблема безработицы. И безработный – чаще всего более несвободный человек, чем тот, кто имеет работу.
Я думаю, что раб – это внутреннее состояние. Кажется, нечто подобное имел в виду Чехов, когда советовал выдавливать из души прыщи рабства. Такова нравственная гигиена интеллигента, но сегодня гнилая русская интеллигенция со своими проблемами – анахронизм. Для российского гражданина начала XXI века вопрос о рабстве кажется не более актуальным, чем поиск морского пути в Индию или путешествие из пушки на Луну.
Но тогда почему одним из самых ругательных в нашем языке стало слово «либерал», которое буквально означает «свободный человек»? Не в том ли дело, что понятие «рабство» в нашей гражданской жизни трансформировалось и мы предпочитаем некий облегченный, но оттого лишь более прилипчивый вариант «софт-рабства»?
Почему, к примеру, глава «Роснефти» Игорь Сечин не является в суд по повестке, как того требует гражданский и правовой долг? Потому что патриций не может держать ответ перед рабами. Патрицию на мнение черни наплевать.
Или взять назначенные на март выборы главы государства. Нигде в подлунном мире нет такого, чтобы за квартал до выборов список претендентов не был сформирован. А чего вы хотите? Пусть чернь томится коленопреклоненно, пока не будет милостиво объявлено о высочайшем выдвижении. Сроки не имеют значения, ибо выбора все равно нет, лишь имитация на потеху, ничем не свободнее советской эпохи. Плебеи никогда императора не выбирали.
Рабовладелец Аристотель считал, что человек – это политическое животное. Может быть, в Древней Греции так оно и было. Там были граждане со свободным волеизъявлением. До чего Сократа, звери, довели! Есть ли сословие граждан в понимании Аристотеля в современной России – большой вопрос. Если нет выборов и нет суда, то есть ли граждане?
А что имеется? Патернализм, вечная надежда на доброго царя-батюшку. И он у нас очень добр и отзывчив. Чуть стало худо, взываем к президенту о помощи. Бедные учительницы, жители жутких хибар, мастера культуры, наказанные по злому навету спортсмены. (В последнем случае, хоть убей, не понимаю, почему победа в неведомом России скелетоне послужит престижу России?) С одной стороны, хорошо, что имеется титан, который всем помогает. С другой стороны – плохо, потому что у людей нет свободы, чтобы своими силами устроить свою жизнь. На чужой помощи далеко не уедешь. Но государству спокойнее с «софт-рабами», пусть только пояс потуже затянут и кляп изо рта не вынимают.
В советскую эпоху пропаганда в разной форме часто обыгрывала стихотворение классика Сергея Михалкова «Хижина дяди Тома». Во время торга рабовладельцев на сцену из зала выбежала девочка и протянула плантатору пять рублей, чтобы спасти благородного раба:
И воцарилась тишина,
Согретая дыханьем зала,
И вся Советская страна
За этой девочкой стояла…
По правде, если на тот момент где и было формальное рабство, то как раз в СССР. Автор советского гимна по понятной причине предпочитал этого не замечать, но этого не замечали и другие советские люди. У крестьян, например, паспортов не было, они были привязаны к колхозам; свободы в государстве рабочих и крестьян было в иных смыслах не больше, чем у крепостных при царе…
Сегодня в некоторых отношениях у нас свободы поприбавилось, в других – стало еще меньше, но власть к народу не вернулась. И народ не горит желанием обрести эту ненужную ему свободу. И вот вопрос: если при Михалкове-старшем мы по состоянию духа во многом были рабами, то вышли мы из рабства при Михалкове-младшем?
Аристотель много размышлял о рабстве. К примеру, в этом ракурсе он классифицировал орудия труда. Были молчащие орудия, были мычащие – это скот, а были говорящие орудия – это рабы.
Вопреки Аристотелю политическими животными мы так и не стали. Зато говорить стали в миллион раз больше. Появилась даже новая форма рабства – «помешательство на айфоне». Но не заноситесь: через Instagram к президенту не обращаются, как сказал Песков спортсменам, пославшим Путину их «открытое электронное письмо».
Как все же стать свободным гражданином и одолеть в себе тяжелый вековой синдром?
Комментарии