Люди привыкают не только к войне, но и к антивоенным выступлениям и словам. Хотя эти выступления могут грозить тем, кто не побоялся выйти на протест, разрушением привычной жизни и потерей свободы. Но и они становятся для окружающих привычным бухтением, рядом с которым можно продолжать свою нормальную жизнь. А поскольку это бухтение еще мешает порой продолжать нормальную жизнь, от него начинают отмахиваться, отделываться с неприязнью.
Потом начнут искать в нем неправоту, продажность (это уж всегда!) и психологические отклонения: «Но мы же нормальные, тоже все понимаем, но ведем себя иначе, разумно; значит, те – не разумные и не нормальные».
Так с позиции уважительной молчаливой поддержки: «мы сами по разным обстоятельствам не можем, но уважаем тех, кто смог» будет происходить сдвиг в сторону раздражения против тех, кому «больше всех надо». Из людей, представляющих переживающее за них тихое большинство, эти протестанты могут превратиться в тех, кто представляет только себя. И становиться все более изолированной группой, вызывающей у прочих одно отвращение.
По мере укрепления новой реальности критики очевидного всем абсурда превращаются в изолированную группу неуравновешенных идеалистов.
Выживание в долговременной реальности требует свыкания и привыкания, а ему противоречат не только сами военные события, но и слова, напоминающие о их ненормальности. У длительной войны множество недостатков по сравнению с короткой и победоносной, но есть и некоторые преимущества: она дает время приучить людей к тому, что такое вообще возможно, и маргинализировать тех, кто продолжает считать, что невозможно.
Этому способствует и слово «работа»: работает артиллерия, работает авиация, работают танки, «где папа? – на работе»; не мешайте людям работать, проходите, не задерживайтесь.
И чтобы не оказаться незаметно для себя «по ту сторону добра и зла» – там, где работает «по площадям» артиллерия, этика молчащих должна состоять хотя бы в том, чтобы продолжать считать говорящих своими.
Комментарии