Великодержавный социализм, который мы потеряли

• Опубликовал Иван Лапин 16 марта 2017 г. - #патриотизм  #социализм  #потеря  - 5 186 просмотров

  

  Наши дедушки и прадедушки, бабушки и прабабушки сумели перенести немыслимые, невероятные для современного человека страдания, чтобы сохранить две вещи: державность и социализм. В отличии от нас, запутавшихся в шоколадно-мармеладных тенётах, эти простые, деревенские, зачастую малограмотные люди – твёрдо знали, зачем им нужно штурмовать Перекоп, а потом и Берлин. Их не нужно было агитировать политрукам. Крепким и цельным крестьянским разумом они понимали ценность земли и личной связи с ней. Видя весь цикл воспроизводства жизни – в их времена скудной и жёсткой, но от семени до каравая, они не нуждались в выспренних теориях.

  Ещё Л.Н. Толстой писал, что пешком проходя Россию от края до края, солдаты из крестьян понимали собственным умом, что на такую прорву земли охотники всегда найдутся. Оттого и жил в них земляной, корневой патриотизм, неразрывно связанный с интересом личного выживания.

  Зачем нужна Великая Держава – крестьянин знает без лекторов: потому что Земля может работать на тебя, а может и не на тебя. Задача врага – отнять её у тебя, а твоя задача – удержать. Нежелающие – вон в могилу, места всегда вакантны…

  Зачем нужен социализм – крестьянин тоже знает без лишней пропаганды. Всё по той же причине: земля или на тебя работает, или не на тебя.

  Это касается не только иностранцев, которые тебя вместе со всем твоим народом сживают со свету. Это касается и местных мироедов, которые со свету сживают тебя – отдельно от себя.

  Жить, и жить по возможности хорошо, в достатке, должен лично я. И потому мне нет дела до какого-то Стива Смита, который хорошо живёт за океаном. Рад за него, но мне моя синица в руке дороже его журавля в небе. Он изловчился богато жить – теперь дело за мной: мне нужно тоже изловчится, и он об этом заботится не станет…

  Если мне нет дела до Стива Смита, то мне нет дела и до Ивана Петрова, Петра Иванова – которые живут со мной по соседству. Мне интересна только такая социальная система, которая лично мне принесёт хлеб. А система, которая возит все мешки с хлебом только к Ивану Петрову и Петру Иванову – мне неинтересна. Она лично меня обделяет – и моя задача такую систему так или иначе сломать.

   

  Защита человека от внешних посягательств – единая система, но у неё много контуров. Можно сравнить её с самозащитой человека, плывущего по океану на огромном лайнере.

  Если лайнер в океане потонет – то потонут все, в том числе и я. Поэтому я имею личный интерес – чтобы лайнер не потонул. И если я, простой пассажир, обнаружил в трюме течь – то я не стану отмахиваться – мол, есть капитан, команда, пусть они и беспокоятся.

  Никакой разумный человек, будучи пассажиром на корабле, не может быть равнодушен к судьбе корабля в целом: это и есть исходная формула государственнического патриотизма.

  Однако у всякого пассажира на лайнере, каким бы огромным тот ни был, есть и более узкий круг проблем. Допустим, лайнер не тонет, на море штиль, ход машины ровный. А тебя – лично – не кормят. Других кормят, а тебя нет. День-другой-третий – ты и помер. По морской традиции тебя в мешок и за борт, на корм рыбам…

  То есть разные пути могут привести тебя на дно. Один путь – утонуть вместе со всем кораблём. Другой – утонуть отдельно от корабля. Ног в обоих случаях утонешь ты лично. И если со всеми. И если в «гордом одиночестве».

  Поэтому и спасение корабля в целом, и спасение себя самого на корабле отдельно – это важные части сугубо личного интереса.

  Вот наши бабушки и дедушки, защищавшие советскую страну – знали это без всяких аллегорий. Они это впитали с молоком матери, с запахом пашни. Они, может быть, не смогли бы сформулировать это словами, но они знали без всяких слов: народу – величие, мне – долю.

  А это и есть формула великодержавного социализма. Мне не нужны иноземные хозяева, видящие во мне рабочий скот, недочеловека. Я не хочу быть рабом у Стива Смита, но подозреваю, что и Иван Петров, деревенский кулак-земляк, тоже видит во мне раба.

  И никакого противоречия тут нет. У раба может быть один хозяин, другой, третий… Это жизнь у раба одна, а хозяев может быть хоть пять за год!

   

  Вот такую разумную систему, за которую костьми ложились мудрые деды-прадеды, мы разрушили и сдали. Причина проста, хоть и ужасна: в «перестройку» мы массово сошли с ума. Нам, конечно, активно помогали свихнуться, но если бы мы были твёрже – этот номер бы не прошёл.

  Мы одновременно распылили земли своего народа и отказались от гарантий своей личной доли в общей добыче нации! Давайте подумаем над этим, не как угоревшие полудурки, а как нормальные, связно мыслящие люди…

  Мы имеем права разбазаривать вотчины? Нет. Их дали нам предки для того, чтобы мы, попользовавшись, передали потомкам. Земля – это не помидоры, которые через год снова вырастут. Земля – это такая вещь, которую теряешь навсегда…

  Теперь о личном пае в общем деле. Он у нас был. Теперь его у нас нет. Как же так получилось?! Мы же не чужое благополучие в помойку выбросили, а своё собственное, причём бездумно и в рамках карнавальных плясок…

  Ведь любой разумный человек понимает пропасть между правом, гарантией – и возможностью, вероятностью. Возможность, по большому счету, вообще ничто: может, выживешь, а может, нет. Может, найдёшь работу – а может, не найдёшь. Может, ты нужен обществу – а может, лишний для него… Экономика, может, вырастет, а может и провалится… Заранее разве скажешь?!

  Многие сегодня говорят с пафосом, что мы предали дело отцов, идеалы… Но я скажу без пафоса: предали мы, прежде всего, самих себя. Переместили сами себя из мира безопасного и благополучного в мир опасный и непредсказуемый.

  Потому что мы спятили, потому что в голове у нас разрослись социопатологические «клюквы», потому что наши желания оторвались от наших объективных потребностей, а наше поведение – от нужд нашего же выживания.

  Конечно, в этом большая вина старой власти, которая не умела воспитывать и объяснять, поддерживать в человеке здравые начала психики.

  Но, обвиняя старую власть в том, что она о нас не позаботилась – мы снова впадаем в инфантильность, снова ждём заботы о себе – от посторонних, чужих дядек и тёток.

  Да, все они – Горбачёв, Ельцин, Собчак, Шеварднадзе, Яковлев – поступили с нами подло, обманули. Обещали одно – а завели в тёмный лес.

  Ну, а мы сами где были, когда нас в тёмный лес заводили? Уши развесили, слушая бредовые сказки, как хорошо отказаться от личных гарантий и перейти к личной неопределённости положения?

   

  Дело в том, что в мире сложного разделения труда, в мире больших городов, большой индустрии – человек утратил присущее крестьянину врождённое здравомыслие, автоматически поступающее через открытость взгляду всего процесса жизнеобеспечения.

  Вот я, вот поле, вот зерно, сено, скотина, вот хлеб, мясо, молоко… Что откуда вытекает – даже маленький ребёнок видит.

  А теперь возьмём горожанина. Где он – и где поле, которое его кормит? Где та корова, из которой ему молока надоили? И кто надоил, если он сам не доил? И почему? Ведь даже просто так задуматься – странно: кто-то для вас месит навоз, доит корову… Неужели он вас так сильно любит? Он ведь вас и не видел ни разу в жизни…

  И горожанин, оторвавшись от корней, начинает завираться. Он врёт другим, вешает лапшу на уши – чтобы урвать побольше. Он и самому себе неизбежно начинает врать. Всё это враньё смешивается, закручивается в хоботы ментальных торнадо и в итоге грозит опрокинуть цивилизацию…

  Человеку традиционного общества не нужна была наука социопатология, потому что он и так всё понимал.

  Значимость социопатологии, исследования убийственных мыслеформ – возрастает по мере индустриализации. Человек, который всю жизнь штампует шайбочки, не зная, зачем они нужны, который не видит ни начала, ни конца процесса жизнеобеспечения – может уверовать в любую туфту. И тем охотнее – чем тяжелее, скучнее и монотоннее его труд.

  Самая главная проблема – такой человек утрачивает понимание разницы между собственными личными интересами и декларациями политических сил, с которыми начинает себя отождествлять.

  Это подобно ролевой игре, когда человек воображает некое несуществующее собственное положение, а реального своего положения не понимает. Человек увлекается чужой красивой жизнью – а свою, неказистую, некрасивую, прозаическую, перестаёт ценить. В итоге просто теряет её, свою жизнь. Не улучшает, а теряет. А чужая как была в стороне, так в стороне и остаётся.

  Например, на Украине одно время увлечённо сравнивали уровень жизни в России и в Европе – где лучше, кого выбрать. Но это же безумие! Жизнь в Европе – это то, что отвоевали европейцы для себя. А жизнь в России – то что отвоевали для себя россияне. Какое отношение это имеет к посторонним людям? Их никто не приглашает жить ни в Европе, ни в России. Им нужен хлеб в собственный рот, а не в чужой.

  Мы же в «перестройку» дошли до такого безумия, что чужой уровень жизни стали примерять на себя: это как если бы мужик, побывав в барском поместье на балу, с досады спалил бы свою избу…

  Изба-то сгорит, а вот поместья на пепелище не появится!

   

  Александр Леонидов