Алексей Рощин. Не бунтуют – значит, одобряют

• Опубликовал Алексей Рощин 20 июля 2022 г. - 2 636 просмотров

  

  Вся нынешняя система российского политического управления висит на одном забавном противоречии. Есть у правящей группировки два постулата, на которых они строят свою деятельность.

  Первый такой: «Если народ не бунтует – значит, он всем доволен». Звучит, прямо скажем, немного вызывающе, поэтому совсем уж «в лоб» его редко озвучивают – однако в том, что на деле руководствуются именно им, сомнений нет. И такая постановка вопроса, как ни странно, работает! Прежде всего, очевидно, за счет простоты.

  То есть буквально: никакие там соображения «моральности», «логичности», «верности предыдущим обещаниям», «милосердия», тем паче «соответствия законам» и т.п. роли не играют. Если власть решила провернуть некое дельце – она его проворачивает, и остановить ее может только реальный бунт. Причем всякое «бурление в интернетах» за бунт, естественно, не считается.

  Более того: за долгие годы данный принцип у власть предержащих тоже эволюционировал, и теперь он звучит еще круче: «если не бунтуют – значит, одобряют». То есть само по себе отсутствие бунта уже на полном серьезе воспринимается как знак одобрения всех действий власти населением. «Вот же, – говорят нам, – смотрите: на улицах все спокойно, люди ходят в булочную, гуляют с детьми в парке, урны не переворачивают; значит, они нас полностью во всем поддерживают!»

  Такой простодушной и прямой постановкой вопроса можно долго возмущаться, пуская пузыри от гнева; но возразить тут властным «прагматикам», как они сами себя называют, не так-то легко.

  Удобство для властей, пользующихся критерием «отсутствие бунта» – в его универсальности. То есть наши власти, установив, что он «прекрасно работает», постепенно полностью упразднили за ненадобностью все прочие формы обратной связи «народ-власть». Прежде всего, конечно, выборы – которые обессмыслили разными «поправками» до почти советской ритуальной процедуры «демонстрации лояльности». Заодно основательно прижали СМИ – так, что реально массовые из них или исчезли, или уже не имеют возможности ставить острые и «неудобные» вопросы, поднимать «неудобные» темы.

  А в последнее время практически прикрыли даже чисто декоративные формы обратной связи, типа «общественных слушаний» или «Общественной палаты», превратив их не просто в балаган, а в никому не неинтересный балаган. Одно время на волне Болотной и Сахарова президент призывал выдвигать «общественные инициативы», которые якобы подлежали рассмотрению в Государственной Думе, «если они наберут более 100 тысяч подписей». Сколько реально было выдвинуто и рассмотрено таким образом? Правильно – нисколько.

   

  Так за долгие годы власти и делали буквально все, что хотели, и лишь пару раз основательно сдавали назад – оба раза это было в результате бунта. Первый – после пресловутой «монетизации льгот», когда пенсионерские «перекрытия магистралей» в конечном итоге «залили деньгами» (деньгами, которые первоначально никто не собирался тратить). И второй раз – в 2011-12 гг., когда после стотысячных демонстраций власти вдруг резко сдали назад в области политических свобод, мигом либерализовав процедуру создания партий и «неожиданно» разрешив выборы губернаторов (хотя еще за год до этого Медведев говорил, что «выборов губернаторов в России не будет в ближайшие сто лет»).

  Однако есть ведь и второй постулат, к которому власти, в отличие от Общественной Палаты, относятся трепетно: это «борьба с Майданом», которая раньше еще называлась «борьбой с оранжевой угрозой». На эту борьбу бросаются огромные силы и средства, о ней постоянно гудит агитпроп, непрерывно создаются целые «общественные движения», цель которых – именно «не допустить майдана».

  Что власти говорят о «майдане» (причем, похоже, сами в это веря)? Что это Апокалипсис. Конец всего. Это То, Чего Ни в Коем Случае Нельзя Допустить. Потому что Майдан – это однозначно происки врагов, шпионов и Госдепа, он означает хаос, массовые убийства, пожары, разруху, мрак, глад и конец Руси Великой. Майдан – это то, чего хотят враги. Это ужас.

  А теперь давайте сравним первый и второй постулат нынешних российских властей. С одной стороны, «нет бунта – значит, нас одобряют»; с другой – «майдан – это самое ужасное, что только может быть на свете, хорошего майдана не бывает».

  Получаем любопытную вещь: с одной стороны, все формы обратной связи общество-власть, кроме прямого бунта, режимом заботливо дезактивированы, выключены. СМИ, выборы, даже любые формы «общественных слушаний» – все превращено в труху. Власти практически открыто говорят, что готовы прислушаться только к бунту. Бунт как бы признается единственным «легитимным возражением», к которому власть готова прислушаться… И одновременно он же, но под названием «майдан», трактуется той же властью как едва ли не самый страшный, смертный грех и предательство! Да-да, ведь отличить бунт от майдана на самом деле практически невозможно.

  В итоге получаем очень и очень интересную концепцию, по которой де-факто живет нынешняя российская власть: сместить ее законным образом нельзя (выборов как таковых нет); но и бунтовать против нее тем более нельзя, «потому что майдан!» И при этом отсутствие бунтов – в картине мира этой власти – само по себе означает ее полное одобрение народом.

   

  Попросту говоря, вообще никакого иного выхода, кроме как «одобрять ее целиком и полностью», нынешняя власть своему народу не оставляет. Даже теоретически. В своем роде совершенная, полностью герметичная конструкция. Этим она, конечно, очень похожа на Советскую власть (не зря нынешний режим так тянется все время к советским образцам). Советы ведь тоже исходили из простенького постулата, что «трудящиеся не могут восставать против Советов, поскольку Советы – это власть самих трудящихся; разве ж можно восставать против собственной власти?» Этим софизмом большевики глушили всех недовольных довольно успешно практически вплоть до своего схода со сцены в 1991-м.

  В нынешней конструкции властей в РФ уникально то, что такого оправдания, как у Советов, у путинского режима нет. Он ведь не «власть трудящихся». То есть никаких обоснований, почему собственно народ эту власть должен только одобрять просто нет. Они не «трудящиеся», не «помазанники божии», не «дух русской нации», не «самые умные, красивые и успешные». Можно было бы сказать, что «их избрало большинство» - но это говорить представители режима очень не любят (скажем, в речах Путина практически не встречается слово «избиратели»). И это понятно: если говорить о том, что «нас выбрали», значит, придется подразумевать, что «могут и не выбрать» – а такая опция в наборе, предлагаемом властной группировкой, отсутствует.

  ***

  В последнее время самые "продвинутые" в политике сограждане повадились резко критиковать соцопросы Левады и ВЦИОМа – дескать они там "неправильно учитывают": дают цифры типа "65% одобряют спецоперацию", но не указывают при этом, что речь только о тех, кто остановился и ответил на вопросы интервьюера. А ведь протестуют пальцами по клавиатуре недовольные – при этом не обращают внимания на то, что до 80% тех, к кому вообще обратился интервьюер, просто не стали отвечать вообще! Скажем, бедолага с анкетами стоял целый день на улице и за это время обратился аж к 500 прохожим с просьбой "не хотели бы вы поучаствовать в опросе", а целых 400 человек резво отпрыгнули и дали дёру, и лишь 100 из всех все-таки согласились отвечать.

  И – торжествуют недовольные комментаторы – стало быть, если даже 66 из 100 согласившихся все-таки одобрили спецоперацию, это надо считать как 66 из 500, а не из 100! Ничтожный процент, совсем не 66%! Нас дурят!

  Увы, на самом деле всё у соцопросников правильно.

  На самом деле властям вообще плевать на так называемое "общественное мнение". Что там каждый отдельный россиянин думает себе ночью под одеялом - никому в правящей ОПГ неинтересно, пусть думает что хочет. Волнует на самом деле лишь одно: будет бунт или нет?

  И поэтому респонденты, разбегающиеся как пугливые лани всего лишь от прыщавого студента, который всего лишь хочет их анонимно опросить "про нашу СВО" – никого не волнуют. Их не учитывают – и правильно делают: это нули. Если человек боится в анкете галочку поставить – он и подавно побоится выходить "на площадь" или еще хоть как-нибудь вызывать гнев начальства. Легкий интерес представляют лишь те, кто отвечать согласился – эти искренне заблуждаются, думая, что их мнение хоть чего-то стоит и кому-то нужно, и поэтому могут быть опасны.

  Отсюда простой вывод: о чем-то в плане недовольства можно говорить только тогда, когда в анкетах у интервьюеров станут часто появляться ответы типа "не согласен", "не нравится" и "не поддерживаю". Открыто. Только тогда у властей предержащих появится стимул немного почесать в затылке. 66% "против спецоперации" – это да, это будет значить, что в обществе растет процент отморозков, которые устали бояться.

  А до тех пор в ОПГ могут спать спокойно – причин для волнения нет; отказ от участия в опросе – признак страха, а не фронды.