Я всегда был категорическим противником принципа коллективной ответственности в любом виде, и нынешняя «не-война» на Украине в очередной раз вытащила на поверхность и этот дикий архаичный принцип.
Удивительного мало: любая война, даже если ее назвать «спецоперацией» предельно упрощает все смыслы. Тут не до сложных материй, а потому неизбежно деление на «свой-чужой», причем чужому всегда отказывается в праве считаться человеком, просто потому что в людей стрелять сложно, а вот во что-то неодушевленное – значительно легче. Коллективная ответственность – это как раз один из подходов к расчеловечиванию. Правда, оно не бывает односторонним: отказывая в праве кому-то называться человеком, отказывающий сам теряет человеческий облик.
Сейчас ведущей становится тема «русский – значит, преступник». С крайне немудреным обоснованием: ты либо сам причастен к преступлениям, либо поддерживал их, малюя букву Z на всех местах, либо не протестовал. В общем виноват. Это ровно та же логика, что и у зондеркоманд «Бадр» и «Шааби» перед штурмом Фаллуджи и Мосула: любое гражданское лицо, не вышедшее из города по любой причине, должно рассматриваться как пособник террористов. Кто убит – тот и террорист.
Но я с этим не соглашусь. Я с глубочайшим сожалением отношусь к массовому психозу, охватившему российское общество в связи с безумной «спецоперацией», но строго рационально не готов воспринимать всех (за редким исключением, когда это происходит холодно и расчетливо) в качестве «пособников».
Жизнь человека при тоталитарном, а тем более фашистском режиме характеризуется специфической особенностью, ломающей психику: полным отсутствием рационального выбора. Для любого разумного существа превращение всего пространства решений в точку – неестественно и психологически неприемлемо. Религиозный принцип свободы воли был провозглашен не случайно: человек не просто вправе совершать даже ошибочные поступки, он обязан это делать хотя бы для того, чтобы получить негативный опыт. Опыт ценен и важен сам по себе (если ты, конечно, намерен его использовать и применять). Пока ребенок не обожжет руку о горячий чайник, его сложно убедить в угрозе и опасности ожога.
Для фашизма сомнение в любом виде исключено и является свидетельством преступного умысла. Есть только одна точка зрения – текущая. Она может полностью противоречить вчерашней, но в любой момент времени она одна. Выбора нет. Выбор сам по себе преступен и подлежит искоренению. Чудовищные тюремные сроки (пока их еще не применили, но они уже заложены в законе за сомнение в формулировке «спецоперация или война») – то же насилие над психикой, как и навязывание принципа Black Lives Matter. И в этом смысле путинский фашизм ничем не лучше и не хуже фашизма либерального.
Человек, попадая в столь неприемлемую психологическую среду, где он не может сделать выбор: ни рациональный, ни этический – вынужден идти по наименее травматичному пути: просто поддерживать текущую «линию партии». Это вовсе не означает, что он с ней согласен. Но иначе он автоматически превращается в изгоя, выпадает из социума, а если кто в курсе, изгнание всегда было одним из наиболее тяжких наказаний. Человек – существо социальное, быть вне общества для него – катастрофа.
Поэтому психологическая трансформация из человека в нелюдя в этическом плане – это не выбор (фашизм запрещает выбор, его на самом деле при фашизме просто не существует), это модель выживания. Поэтому в Штатах человек может получить волчий билет за облыжное обвинение в насилии тридцатилетней давности над женщиной или нетолерантное высказывание в адрес фрика, а в России – сесть на нары за пустой листок, поднятый над головой. Принцип один и тот же: тебя назначают преступником за то, что ты ведешь себя как обычный человек.
Проблему генерирует не конкретный человек, ее создает социальная среда. Принцип коллективной ответственности, перекладываемый на человека, фактически выводит из-под ответственности тот режим, который и создал условия для проблемы. Поэтому любой фашизм так его любит, холит и лелеет.
Комментарии