Татьяна Воеводина. Ни коммунизм, ни православие ныне не тянут на госидеологию. Что же тянет?

• Опубликовал Татьяна Воеводина 21 января 2018 г. - #коммунизм  #православие  #новая вера  - 5 256 просмотров

  

  В соцсетях бурно обсуждалось недавнее высказывание Путина о сходстве христианской и коммунистической идеи, а мавзолея – с мощами святых, – показавшееся многим неожиданным. Но мысль о фундаментальном сходстве этих двух вер существует столько же, сколько само коммунистическое учение – уже лет двести.

  Еще в1894 г. Ф. Энгельс написал пространную статью «К истории первоначального христианства», где исходной посылкой было:

  «И христианство, и рабочий социализм проповедуют грядущее избавление от рабства и нищеты; христианство ищет этого избавления в посмертной потусторонней жизни на небе, социализм же – в этом мире, в переустройстве общества».

  Это принималось автором за общеизвестное, а разговор в статье шёл о сходстве движения первых христиан с рабочим движением: «Если хотите представить себе, чем были первые христианские общины, присмотритесь к какой-нибудь местной секции Международного Товарищества Рабочих».

  Кстати и Луначарский написал сто лет назад целых два тома под названием «Религия и социализм», где утверждал, что социалист – это более верующий тип, чем «старорелигиозный человек».

  Ничто не ново под Луной!

  Так отчего же все так разволновались? Вряд ли это объясняется только младенческим невежеством широкой публики, чей кругозор ограничивается горячими новостями Рунета, а потому для всё ново и каждый день полон «открытий чудных».

  Мне кажется, дело вот в чём. Мы живём на сломе эпох: так называемый капитализм и весь связанный с ним строй жизни исчерпал себя и должен исчезнуть. И смениться иным. Большие перевороты в жизни народов сопровождаются возникновением новых больших религий. На выходе из античности возникло христианство, на выходе из Средневековья – протестантизм.

  Новый строй, что нас ждёт, будет похож и на социализм, и на корпоративное государство – и иметь черты средневековой жизни. Ему должна соответствовать некая новая религия. Её нельзя выдумать, как пытались у нас несколько лет назад выдумать национальную идею – она должна сама произрасти. И овладеть массами. И как всякая новая религия, она вберёт в себя многие черты прежних верований.

   

  Вот эта потребность в новых верованиях и отразилась, на мой взгляд, в стремлении главы государства соединить давно прошедшее с прошедшим недавно. Социалистическое и христианское вероучения, «Моральный кодекс строителя коммунизма» с Нагорной проповедью. Разумеется, есть тут и органически присущее демократии суетливое стремление угодить всем, никого не огорчить и ничему не противоречить.

  Но это – слой внешний, поверхностный: с верующими никто уж четверть века не спорит, Патриарх давно стал государственной публичной персоной. А государственные персоны в свою очередь – «подсвечниками», как прозвал наш острый на язык народ внезапно воцерковившихся функционеров.

  Главное, что отразилось в мысли Путина – религиозный поиск, потребность новой веры, возможно даже, не вполне осознанная.

  Может ли православие, хотя бы и обновлённое, стать той новой религией, за которую человек и умереть готов? Уверена: нет. Православие давно стало прекрасным, достойным восхищения и изучения историческим памятником. Никакого практического влияния на жизнь оно больше не оказывает.

  В нашей культуре, безусловно, имеется православная подкладка, но не более того. Я не знаю никого, кто бы в решении повседневных практических задач руководствовался указаниями религии. При этом все мои знакомые, в согласии с нынешним поветрием, аттестуют себя верующими. И сто пятьдесят лет назад такое было – чему свидетель Лев Толстой. Его Каренин, считавший себя очень верующим человеком, столкнувшись с большой жизненной проблемой, даже не пытается искать ее решения в религии, что особо подчёркивает автор.

   

  Сегодняшнее православие выражается в умильном головном платочке, свечечке, освящении куличей и подаче записочек: авось Боженька поспособствует. Но это скорее суеверие: прав был и Белинский, говоря, что русский народ более суеверен, чем религиозен. Он, потомок священника, думается мне, знал, что говорил. Так что не большевики уничтожили православие: оно превратилось в окаменелость куда раньше.

  Для многих сегодня участие в религиозных обрядах – что-то вроде модных исторических реконструкций: одни изображают викингов, другие – православных.

  Ничего худого ни в свечечках, в платочках, ни тем более в восстановлении храмов нет – просто не надо пытаться опереться на то, что крепости не имеет. Нельзя реанимировать исторический памятник.

  Таким же памятником, я думаю, сегодня является и коммунистическая религия, которая сто лет назад была живой и зовущей: за неё отдавали жизни.

  Механически слить воедино эти два вероучения, принадлежащие прошлому, нельзя, не получится.

  Нужно новое верование. Его ждут – и оно придёт. Ибо свято место пусто не бывает.