Ленинградское дело

• Опубликовал Сергей Жуков 5 января 2017 г. - #Ленинград ЛГУ факультет журналистики экзамены  - 3 935 просмотров

  ЛЕНИНГРАДСКОЕ ДЕЛО

       Не самый  великий секрет:  для заочника главной  проблемой были не  сами экзаменационные сессии,  а поиск приличного  угла, желательно с письменным столом…Моим  пристанищем  в 1980 году стала квартира в Купчино. Точнее—одна комната. В другой жила красавица Тамара с сыном, и без мужа, от которого  с превеликим трудом сумела избавиться и с чем он не хотел мириться. Поэтому время от времени набивался в гости, иногда и в отсутствие своей бывшей . Посему мне было приказано: ни под каким видом его не пускать. Сие  указание оказалось для меня бесценным, уберегло  от скандала.

      Тот, кто учился заочно, знает, что гранит вузовской науки заочники грызут исключительно  во время сессий  и отгрызать ровно столько, чтобы не утонуть на экзамене-зачете, а значит  и не пополнять малопочтенный отряд «хвостатых»  Достигалось это в первую очередь тем, что учебный день удлиняли, щедро прибавляя к нему  и ночные часы.  

      Конечно, бывают исключения, но я знаю  только три: Саша Романенко родом из Великих Лук, перед каждой сессией брал отпуск, Сергей Балуев, погруженный в учебу, в отличие от нас, понаехавших и выбиравших путь «протоптанней и легше», темой диплома избрал творчество Герцена. Вроде бы надо было повертеть пальцем у виска, но тогда я не определился-- с адресом оного, не исключено, что это должен был быть мой. Однако самый занятный сюжет выплыл на финише учебы: один из моих сокурсников (фамилию уже не помню) подрядил к написанию дипломной работы кого-то из преподавателей и страшно обижался, что на защите получил всего лишь четверку.

       Но до этого светлого момента еще было два года, и чтобы не отдалять его, надо было сдать курсовую работу по экономике предприятия, в чем я  –ни бельмеса…Но разве это в первый раз? Я лихо взялся за методичку…      Среди студентов может быть и водятся герои, но мне -даже отдельную плату –не  высидеть было  за книгой и пары часов не вставая.  Но это было полбеды, другая половина заключалась в том, что в квартире было жарко и полы ужасно скрипели,  запросто могли разбудить даже Илью Муромца со спящей красавицей впридачу. Выход  помогли найти  друзья-советчики: смочить пол водой, к чему я  не преминул  приступить перед тем, как ехать на лекции. Трудно сказать, сколько стаканов  я вылил, и когда операция уже подходила (пол окончательно перестал скрипеть)  к концу, в дверь позвонили. Естественно, что я  решил, что это «бывший»., посему перестал временно  подавать признаки жизни. Через полчаса  решил ожить, и,  никого не встретив в подъезде,   радостный и можно сказать  счастливый  (ночью теперь можно устраивать даже строевые занятия) ехал в метро на Василеостровскую, откуда рукой подать до факультета журналистики родного ЛГУ.

      Радости мне хватило …лишь до вечера, до момента, когда в дверь нашей квартиры позвонили. На пороге стояла женщина и первые ее слова: у нас целый абажур воды.  Но в голосе не было агрессии, может  быть потому, что увидела пол: он был предательски сух и….я разыграл предательское удивление. Для меня, бывшего строителя, и в самом деле было странно, ну как могла  вода (не ведро же я вылил, да и часть воды должна была впитаться в бетон) проникла через межэтажное перекрытие, конечно могло статься, что мои бывшие коллеги оставили дыры в плитах, но эти мысли я постарался сразу понадежнее замуровать.

      Мое жгучее желание уйти от ответственности подкрепляло шкурное чувство: мог  лишиться крыши над головой, что привело бы «автоматом» к заваливанию  экзамена, стало быть к дополнительным тратам на поездки в  Ленинград,  что стало бы уже недоброй традицией: политэкономию капитализма мне пришлось сдавать в два захода.  Настроение было уже не на нуле, а много ниже, и все шло к тому, что мне придется поездить в Питер, если бы не Светочка Марциленко, переформатировавшаяся –вследствие замужества --в Дорофееву. Она нашла  где-то    работу, с которой можно было списать, что я и сделал. Не самый великий –для нашего студента—грех, но когда слышу про экономику, все всплывает в памяти. Самое  болезненное—вина перед той женщиной. Была бы возможность—пал бы перед ней на колени и попросил прощения и за свою ложь, и за потоп. Но это, видимо, уже в другой жизни.

  Михаил Ушаков