Рыночная механика «машины горя»

• Опубликовал Николай Юренев 30 января 2020 г. - 3 246 просмотров

  

  В солидарной системе чужой успех является и твоим собственным или хотя бы его прологом. Например если есть только одна квартира, а претендента два и общество выделило квартиру не вам – вы все равно продвинулись в очереди. Пусть эта квартира не ваша – следующая будет вашей. Чем быстрее движется очередь – тем для вас лучше. Развитие любого предприятия в солидарной системе – есть и ваш успех тоже.

  Некоторые неумные люди переносят такую схему на рыночное, конкурентное общество, не понимая, что там не действует ни правила очередей, ни правила общего роста.

  Если вы находитесь в состоянии войны с каким-то государством, то любой его успех – делает вам не лучше, а хуже. А если вы в состоянии конкурентной борьбы с другими людьми, их успех – залог вашего горя, воспроизводимого в обществе бездумно, механически, по принципу машины.

  Рейган говорил, что «прилив поднимает все лодки», имея в виду, что рост экономики благотворно действует на каждого, расширяет возможности всех. Однако американские профсоюзы ещё в 80-е годы возражали ему, что одного роста мало, надо ещё посмотреть, в чьи карманы он пошёл.

  Если строится много квартир, но нет распределения по очереди, то что мешает захватившему первую из них захватить и вторую, третью, и так далее, пользуясь его властью и влиянием? А потом сдать другим бедолагам, пользуясь их горем бездомности?

  Существует не только вполне понятный, арифметический смысл деления благ: чем больше одному, тем меньше другому. Кроме того есть и иерархический принцип искусственного поддержания нищеты.

  Допустим, материальных благ уже столько, что доминирующая особь от них устала, не желает ими пользоваться. Такая ситуация в современной экономике очень и очень возможно, ибо современная техника – поистине рог изобилия.

  Казалось бы, удовлетворив все свои потребности, доминирующая особь должна направить чрезмерную массу благ нищим. Но есть еще иные, иерархические мотивации.

  Если нищие стали обеспеченными – то их властители из олимпийских богов превращаются в обычных людей, теряют доминирование. А это проблема, которая не имеет уже никакого отношения к миру вещей и продуктов.

  Одно дело, если ты на авто, а все вокруг пешеходы. И совсем другое, если все на авто, а у тебя лишь марка более претижная. Это совсем иной уровень доминирования. И возникает парадокс: технически, материально – твой автомобиль улучшился. А социально и психологически ты опустился. Человек на «мерседесе» среди «хундаев» уже не так доминирует, как человек на «запорожце» среди жертв автобусных давок.

   

  Оттого дело не только в том, что квартир на всех не хватает и их разбирают самые хищные, пронырливые и агрессивные особи. Но и в том ещё, что собственное жильё повышает независимость человека на порядок.

  Чем больше развиваются наука и техника, тем меньше нехватки благ на всех. И тем больше тёмного, демонического начала  обществе. Первобытный вождь, даже самый благородный, не мог дать всем еды вдоволь, потому что еды было ещё очень мало. И потому вынужден был раздавать лучшие куски тем, кто наиболее ему полезен, а остальные питались по остаточному принципу.

  Современная власть страдает не от нехватки материальных благ, а наоборот, от их избытка, который своим напором размывает её престижность и зоологическое доминирование.

  Что есть экономика? Огурцы, растущие на грядках? Или же место, отвоёванное в дыму и пламени, силой и хитростью, настойчивостью и удачей в борьбе с себе подобными?

  Советский тип экономики, если брать его в предельном обобщении – это именно экономика грядки огурцов. Обустраивается место, которое затем начинает плодоносить всем на радость. За ним обустраивается другое место, пятое, десятое, и все они, будучи обустроенными, плодоносят, не мешая друг другу.

  Конечно, прилагая эту теорию к практике, мы сталкиваемся со множеством проблем. Разведение огурцов может столкнутся с нехваткой земли или нехваткой ума у агрономов.

  На практике с советским типом экономики всё оказалось очень сложно, и тому масса как объективных, так и субъективных причин.

  Но смиренно принимая все горькие уроки истории, мы тем не менее должны понимать, что стратегически – иного пути, кроме общественной солидарности, нет. Люди – как бы трудно на первых порах ни пришлось – должны совместными усилиями делать жизнь лучше день ото дня, последовательно и поступательно.

  Путь конкурентной вражды людей, предлагаемый рыночной экономикой – это путь во мглу и в ад. Совершенствуясь в пакостях и взаимных ударах, конкуренты отрабатывают технологии человеконенавистничества, которые день ото дня становятся всё эффективнее. Успех одного предприятия в рыночной экономике – это не успех для всех, а горе и несчастье для предприятий-конкурентов. Чем лучше одному человеку, тем хуже становится другому, и уже не качество труда, не разумное рачительное хозяйствование – а лишь успех в бою определяет ваше место в жизни.

  Ваша задача не в том, чтобы сделать людям что-то хорошее, а в том, чтобы максимально навредить конкурентам, сжить их со свету. А у них – такая же задача относительно вас. Уже не производительность труда, не количество и качество хлеба важны для рыночного хлебороба, а цены на хлеб. Высокие урожаи, дар божий, о котором раньше люди молились – в рыночных условиях разоряют крестьян! Потому что при изобилии хлеба цена на него падает, и его покупают ниже себестоимости.

  И потому не хлебное изобилие, а наоборот, жесткий голод – благо для рыночной нивы! Чем хуже станет положение в городах, тем успешнее сможет спекулировать производитель продуктов, и наоборот.

   

  Рыночные отношения запускают машину горя, механику которой далеко не все понимают. Зло производится не по злому умыслу хулигана, а вытекает из самих экономических отношений.

  Рынок антисоциален, антиэкологичен, он разрушает и общественное благо, и окружающую среду. Он портит качество продуктов – чтобы снизить их себестоимость и повысить сроки их хранения.

  Но если всё это так очевидно, в чём тогда секрет непреодолимого обаяния рыночной модели для огромной совокупности людей? Разгадка коренится в зоологических инстинктах человека.

  Это идущий из глубин подсознания хватательный инстинкт, рождающий крайнее недержание в потреблении, стяжательстве и собственничестве. И это инстинкт доминирования, порождающий жажду демонстрировать превосходство с максимальным отрывом.

  Оба инстинкта, вшиты человеку в подкорку, возникали ещё до человека, как регуляторы поведения низших биологических видов. Стремление не просто покушать, а обожраться, не просто взять нужное тебе, но ещё и сгрести всё ненужное – в зоопсихологии оборотная сторона страха перед неведомостью мира и непредсказуемостью будущего.

  Этот страх постоянно преследует любое животное на протяжении миллионов лет. В рационально-обустроенной системе он и излишний, и разрушительный. Там, где возникли гарантии необходимого – исчезает смысл в жажде излишеств. Эта жажда была связана именно с отсутствием гарантий необходимого – но ведь с инстинктом невозможно говорить рациональным языком.

  Инстинкт не исчезает вместе с причиной, его породившей, он имеет долгий характер затухания в той среде, какой он уже больше не адекватен.

  Сочетаясь с инстинктом животного доминирования, он доводит человека до исступления в хищениях, давно потерявших материально-вещественный смысл. Как простейшие организмы бездумно размножаются, пока не выжрут всю питательную среду, в которой живут, так и инстинкты бездумно расширяются, пока смерть не остановит их очумелого накопительства.

  Тёмные звериные инстинкты человека – главная опора тяги его к рыночным отношениям. В условиях равенства и разумной достаточности животному неуютно, страшно, тоскливо – оно воет на равенство и разумную достаточность, как волк на Луну.

   

  Почему же в советском обществе, кстати сказать, весьма поклонявшимся науке и научному мышлению – восторжествовала тёмная и звериная тяга к частной собственности и рыночным отношениям? Почему эта тёмная страсть подавлять друг друга одолела и научность, и культурность, и массовое чтение, и престижность образования, духовности?

  В качестве второстепенных причин укажу нелепости и перегибы советской власти, некие откровенно-глупые её нормы и поступки, связанные с тем, что руководство в определённый момент оказалось не на высоте и не в тех руках. Возможно, наше падение было бы мягче, если бы нами управляли люди более компетентные, с более широким кругозором, чем Хрущёв, Брежнев и тем более Горбачёв.

  Однако вспомним и то, что в отборе руководителей нет случайности, хотя иной раз он и кажется случайной лотереей. Общество подчиняется только тем, кому настроено подчинятся – судьбы Николая II и Горбачёва тому яркие свидетельства. Ни сакральный статус помазанника, ни полнота полномочий уже не помогают – если общество отвернулось от более не устраивающего его лидера.

  Второстепенных причин «заворота кишок» обратно к примитивной, зоологической стихии «свободного рынка» можно называть много, и некоторые из них будут весьма экзотическими.

  Но главная причина – вой и жажда звериных инстинктов в глубинной сути человеческого организма.

  Вид «человек разумный» отличается от животных разумом, что и подчёркнуто в его видовом имени.

  Но «человек разумный» не отличается от животных инстинктами, общими для всех биологических организмов. А вот этого советские руководители не учли – и трагически не учли!

  Если разум выделяет человека из животного мира, из дикого леса, то инстинкты, наоборот, задвигают человека обратно туда. Зверь, попадая в антропогенный ландшафт, мечется, мучается, страдает, тревожится, изводит и себя и других. В мире, созданном людьми и наукой, в мире разума – всё кажется зверю неправильным, искусственным, всё пугает его несоответствием той среде, для которой его сформировала мать-природа.

  Что льву или медведю делать в центре каменного города с его магистралями и многоэтажками? Они там или спрячутся от ужаса, или, наоборот, движимые своими смутными страхами, станут вести себя гиперагрессивно.

  «Социализм» – всего лишь слово, и то, что мы в быту называем социализмом – говоря научным языком, есть рывок человеческого разума из животного мира.

  Разум попытался жить в проекте, в котором будущее рассчитывается заранее, знание помогает заранее планировать достижения, жизнь движется не по кругу, а по восходящей линии.

  Разум попытался превратить человечество из плесени,

  Торжество разума над паразитической природой биоса, превращение человека из туповатого потребителя «полуфабрикатов» биосферы в творца миров – по сути раскрытие генетической программы вида «человек разумный». Это тот самый ген, который отличает человека от четвероногих «братьев меньших».

   

  Но рванув к звёздам, человек разумный позабыл, что он, словно в кандалы, закован в биологическое тело. В этом теле животного происхождения он сожительствует со зверем, с рептилией, живущей в его спинном мозге.

  И у зверя прав на это тело не меньше – а может быть, даже больше, чем у абстрактного разума. Человек Разумный нанёс зверю в себе очень тяжёлые травмы своей «ноосферизацией», а самое трагичное – не понял этого, не проанализировал. Обезумев от боли, зверь отомстил. Он отомстил рынком. Ельцин, Собчак, Чубайс – это проявления мести зверя своему обидчику-человеку.

  Егор Гайдар – это месть зверя Аркадию Гайдару.

  Зверь в человеке победил – но победив, проиграл.

  Потому что закрыв будущее для человека, закрыл его и для себя.

  Чем дальше идут мёртвые годы звериного торжества уголовщины над «знатоками», тем отчётливее мы видим, что на зоологических, низших инстинктах ни мы, ни американцы, ни европейцы далеко не уедем. Лестница наверх рухнула.

  Мы тридцать лет наблюдаем «собачьи свадьбы», урчание, рычание и страшный рёв победившего зверья. Мы давно уже поняли, что несмотря на всю опасность крупного хищника (он может растерзать любого из нас) – он всегда бездарен, безлик, безумен.

  Воспитание из человека бездумной травоядной овцы неотделимо от воспитания в другом человеке яростного плотоядного хищника. А это значит, что считать экономику лишь суммой технологий ни у кого в нынешнем мире не получится!

  В экономике, растущей как огурцы – грядка была грядке не помеха. Лишь бы правильно ухаживать – и на второй грядке огурцы вырастут не хуже, чем на первой, а на десятой – не хуже, чем на второй. И количество грядок не важно: оно может быть любым.

  Отсюда и наивный до патологии взгляд: если Украина или Молдавия скопируют швейцарские законы, научатся вести себя в точности как швейцарцы, то у них возникнет швейцарская экономика. По аналогии с огурцами: взяли семена с одной грядки, пересадили на другую – то и растут те же самые огурцы с той же самой скоростью. Главное – обрабатывать теми же способами!

  Мысль о том, что народы мира в условиях капитализма подобны бандитам в камере – слишком сложна для людей огуречного взгляда. Если в камере новичок будет вести себя как пахан, во всём подражая пахану – он не станет новым паханом. Наоборот, его строго накажут за неподобающее поведение и объяснят ему (если выживет): пахан в камере один, а твоё место – у параши.

  Народы мира в условиях капитализма вовсе не расположены делать из неудачников собственные копии. Отдать другим технологии успеха – всё равно, что раздать другим свой капитал! Швейцарцам не нужна вторая Швейцария, и они сделают всё, что в их силах – дабы такой второй Швейцарии не сформировалось.

  Почему? Да потому что капитализм! Твой успех – это успех моего конкурента, то есть мой провал…

  Если в Молдавии возникнут такие же банки, как в Швейцарии – то что тогда делать Швейцарии? Кому она будет нужна – если в каждой стране такие же банки-клоны, как у неё?

  История успеха рыночного народа – это не история агронома, вырастившего грядку образцовых овощей, семена с которой, если за ними так же ухаживать, могут повсюду дать такие же добрые плоды.

  История успеха рыночного народа – это история борьбы агронома с другими народами. Он обрел для себя местечко повыше и получше – потому что других оттуда безжалостно выгнал.

   

  По материалам Александр Леонидов