Мэр Левиафана

• Опубликовал Александр Егоров 14 января 2015 г. - #Левиафан  #Териберка  #Яранцев  #рыболовство  - 5 417 просмотров

  

   

  Эта почти детективная погоня била все новостные рейтинги. Экипаж российского траулера «Электрон» под командованием Валерия Яранцева захватил двух норвежских рыбинспекторов, пытавшихся наложить арест на их улов и снасти. Преследуемый боевыми кораблями и береговой авиацией Норвегии капитан Яранцев спустя несколько суток все-таки пробился в территориальные воды РФ. Фактически ему тогда удалось отобрать у норвежцев и вернуть родине ее небольшую часть, если таковой можно считать судно под флагом России. Позже Яранцев возглавлял администрацию Териберки, заполярного поселка на Баренцевом море, где снимали фильм “Левиафан”.

   

  ***

  — Когда вы решили уходить на «Электроне» в Россию, что вами двигало: эмоции или расчет?

  — Ну какие эмоции? — еле справляясь с эмоциями, отвечает Яранцев. — Они поднялись на наш борт. Начали предъявлять претензии: дескать, мы нарушили правила лова. Потом опечатали трюмы и объявили, что мы арестованы и для разбирательства должны следовать в норвежский порт. Меня это так возмутило! Как если бы чужой человек забрался в мою постель, понимаете? Но сначала пришлось блефовать. Топлива оставалось кот наплакал. Мне удалось убедить их, что своим ходом я до Норвегии не дойду. Они меня прямо там, в море, заправили. А затем я дал газу.

  — В новостях тогда сообщали, что вы дали радиограмму: «Готовимся к смерти».

  Видно, что Яранцеву подробности своего «боевого» похода обсуждать гораздо интересней, чем отношения с прокуратурой.

  — Было так: «На помощь не надеюсь. Оставляю за собой возможность в случае обстрела идти на таран. Да поможет нам бог». Потом, правда, последнюю фразу я вычеркнул. Зачем бога впутывать понапрасну в свои дела?

  — А разве была угроза обстрела?

  — Фрегат «Тромсе», который нас преследовал, даже один раз выстрелил.

  — Попал?

  — Его командир Ярле Видиволд потом сказал, что у него пушку заклинило.

  — Наврал, что ли?

  — Что ему оставалось делать? У нас же находились его соотечественники.

  — А приказ стрелять у него был?

  — Был. Тогда в Норвегии только что сменилось правительство. Новые власти хотели продемонстрировать свою силу.

   

  ***

  — Получается, что капитан «Тромсе» нарушил приказ? — Нам насущно требуется, чтобы каждое полушарие нашего мозга отвечало за одну из тем. Допустим, правое — за «Электрон», а левое — за Териберку. А Яранцеву все одно: он без напряжения ныряет из чиновничьего кабинета в Баренцево море и обратно.

  — Его потом отстранили от командования «Тромсе». Теперь он служит где-то в Южной Норвегии. Получает, как он сам мне признавался, раз в восемь больше.

  — А вы что же, потом еще и общались с ним?

  — По рюмке в Мурманске пропустили, когда он на суд приезжал. Он мне сказал: «В море мы с тобой коллеги».

  — То есть без обид расстались, просто работа?

  — Кстати, о работе. Норвежский консул мне дважды предлагал стать капитаном этого самого «Тромсе».

  — Вам, рыболову?! Фрегат — это же военный корабль?

  — А мы его изучали во время военно-морской подготовки для плавсостава гражданских судов.

  — Консул объяснил, чего они от вас хотят?

  — Чтобы я научил их ловить наши суда.

  — И что вы на это ответили?

  — Вежливо поблагодарив, послал их подальше.

  — А о какой зарплате шла речь?

  — Примерно десять тысяч долларов в месяц. Это там так себе зарплата, — говорит Яранцев с видом закоренелого богатея.

  На сайте администрации Териберки есть раздел «Декларации». Из него следует, что доходы главы поселка в прошлом году составили 463 тысячи рублей. За год.

  — Вам вообще кто-то спасибо сказал за то, что вы сделали?

  — Власти — нет. Судовладелец оплатил адвокатские услуги и заплатил штраф. А простые моряки, рыбаки — те поддерживали. Ведь норвежцы никак не унимаются. Осенью и весной регулярно захватывают наши суда. Показывают, кто в Арктике хозяин.

   

  ***

  Яранцев привык капитанствовать. Но, похоже, еще не до конца понял — хотя в начальниках ходит уже полтора года, — что здесь ему не море и даже не суша. А нечто среднее. Болото.

  — Тяжело из мореплавателей переходить в муниципалы?

  — Не то слово. За все время ни разу в море не вышел. Некогда. А знаете, как иной раз хочется, чтобы покачало!

  Он родом из Кировской области, из города Яранска. Там и река Ярань, и люди — половина Мальцевых, половина Яранцевых.

  — Совсем не морская территория — Вятская губерния. Но я с шестого класса знал, что буду трудиться на флоте. Знать бы, чем придется заниматься после флота. Вместо того чтобы работать, все главы администраций только тем и заняты, что спасают мертвую коммуналку. Это разве нормально? Ладно бы мы получали хотя бы то, что запланировано. Так ведь и эти средства надо выпрашивать, унижаться. Главное, чего мне не хватает на этой должности, так это здравого смысла. Когда я был капитаном, все было понятно: вышли в море — начинается труд, все слаженно, разумно. А здесь логика отсутствует как явление природы.

  — Давайте с примерами.

  — Допустим, мне надо подготовиться к началу отопительного сезона — это примерно начало сентября. По закону я не могу провести тендер на выявление подрядчика ремонтных работ, пока на счете нет денег. На тендер уходит два месяц плюс работа. Между тем я знаю, что деньги придут только в конце июля. Что мне делать? Я на свой страх и риск организую конкурс без денег. Прокуратура меня за это штрафует. Но если бы я делал все по закону, жители Териберки просто замерзли бы.

   

  ***

  — А что норвежские инспекторы, которых вы захватили? Не замерзли у вас на судне?

  — Они могли свободно перемещаться, ели с нами. Тот, что помоложе, разговаривал с командой, смотрел телевизор. Хороший такой пацан.

  Как раз из-за него на суде сторона обвинения потерпела фиаско. Генпрокуроры все допытывались, не было ли угроз в его адрес, в то время как он находился на «Электроне». Ему это надоело, он возьми и скажи: «Были, постоянно». Генпрокуроры обрадовались: ага, сейчас-то мы Яранцева и схватим за яйца. Не тут-то было. Молодой норвежец сообщил, что угрозы исходили от командира «Тромсе», который все время говорил инспекторам по рации: «Приготовьтесь к бедствию. Приготовьтесь к бедствию».

  — А вы разве у них не отбирали средства связи?

  — Мы ж не пираты. Более того, когда их батареи скисли, они стали пользоваться нашими укавэшками.

  Видно, яйца у Яранцева стальные. Недаром же он однажды в море, недалеко от Польши, сделал одному из своих матросов операцию по удалению аппендицита. Доктор с другого нашего судна его инструктировал по радиосвязи: что колоть, как и чем резать. А потом прилетел на вертолете американский военный врач, покритиковал слегка неровный шов, исправил его, а перед возвращением на базу назвал Яранцева qualified doctor.

   

  ***

  Народ в Териберке независимый, упертый, за словом в карман не лезет. Недаром здесь, в поселке с полутысячелетней историей, никогда не было крепостного права.

  В марте 2009-го приезжал сюда тогдашний губернатор Юрий Евдокимов. Вернее, прилетал на вертолете. Людей собралось много.

  — Вот, дорогу хорошую вам положили, асфальтированную, — говорит губернатор.

  — Нет такого, мы забыли, как асфальт выглядит, — отвечает народ.

  Губернатор озадаченно оборачивается к помощникам: мол, где же тогда деньги?

  — Вот, котельную построили, — продолжает губернатор.

  — Нет такого. У нас горячей воды не стало, как Союз распался. Водонагревателями спасаемся.

  Губернатор снова к помощникам — растерянно: дескать, как так?

  — Вот, у вас интернет, все ТВ-программы. Мне доложили, что ретранслятор мощный возвели.

  — Да нет у нас такого. Два канала только и принимаем, — в третий раз отвечает народ губеру.

  Он снова обращается к свите, но уже совсем беспомощно. Потом не находит ничего лучшего, как сказать: «Зато я знаю ваши нужды». На это народ плюет и уходит по своим териберкским делам.

  — Валерий Владимирович, вот вы такой неудобный для власти, не хотите к ней приспосабливаться. А вы не думали, что из-за ваших принципов страдают люди, за которых вы отвечаете? Вступили бы в «Единую Россию», да и дело с концом. Мусор же как лежал, так и лежит посреди поселка.

  — Тогда бы я стал другим человеком. А люди голосовали за меня такого, какой я есть. — Яранцев твердеет всем телом. Сейчас он похож на католического миссионера в перуанских джунглях.

  Териберкские люди поговаривают, что Яранцев стал главой поселка едва ли не случайно. Просто среди местных был популярен тогда лозунг: «Женщин, местных и единороссов не выбираем». Яранцев подошел по всем параметрам.

  Выходим просканировать местность. Вдруг замечаем, что Териберка, оказывается, не так ужасна, как показалось на первый взгляд. Поживи здесь дня три, и глаз адаптируется и к этой разрухе, устроенной людьми, и к этой красоте, устроенной природой. У каждого встречного замечаем хитрый взгляд или ехидные интонации Яранцева.

  Разговорились с водителем «запорожца», который благодушно подбрасывает нас, куда мы попросили.

  — Давно на юга ездили?

  — В прошлом году удалось — был в Нижнем Новгороде.

  Холод собачий, дождь. Продавщица продмага замечает:

  — Вам повезло, хорошая погода установилась.

  Вокруг колодца с питьевой водой возятся несколько подозрительных субъектов в дорогих спортивных костюмах. Явно не местные. В руках держат какие-то приборчики. Главная у них высокомерная фифа.

  Разговариваем с хозяином дома, что врос в землю в двадцати метрах от колодца.

  — Чего вы стоите? Пойдите, спросите, чего они там делают. Вдруг яду подсыплют.

  — А и правда, надо сходить. — Мужик собирается с силами. Кое-как выясняет, что это люди из МГУ делают забор воды для лабораторных исследований, заказанных «Штокманом».

  — А вы вообще кто? — интересуются лаборанты.

  — Живу я здесь, — отвечает мужик.

  — Мы за вас рады, — цедит слова и воду Москва.

  Вот народ! В штормовое море в одиночку ходить не боятся, а задать вопрос московской фифе страшно.

   

  ***

  Странное дело. С кем бы мы ни говорили в Териберке о Яранцеве, мало кто, оказывается, знает эту историю с «Электроном». Выходит, она не так уж сильно повлияла на политический выбор людей. Кроме того, Яранцев почти ничего не обещал избирателям. Вполне возможно, то голосование было протестным. Тем удивительнее, что почти все население поселка его по-прежнему поддерживает.

  Может, потому, что на фоне прежних глав он кажется стахановцем. Худо-бедно заменил батареи в домах, электропроводку, поэтому пожары кончились. Поставил новые водонагреватели. Выклянчил у предпринимателей подарки для ветеранов на День Победы. Бодается за увеличение квот на вылов рыбы для местного населения.

  — Вот мы, жители Териберки, серьезную квоту на вылов рыбы хрен когда получим. А мне тут звонит человек из Москвы: «Я слышал, у вас небольшой флотец имеется, а у меня квота на триста тонн. Дадите мне трески поймать, или что у вас там?» — «А вы вообще кто такой будете?» — «Да я директор спортивной школы. Мне квоту на день рождения друзья подарили». И что мне прикажете думать после такого бл…тва? — обращаясь к настенному портрету российского президента, спрашивает Яранцев.

  Неимоверными усилиями начальнику Териберки удалось добиться для своих жителей права на любительский лов. Но только для личных нужд, не для продажи.

  Недалеко от продуктового магазина — по традиции интеллектуального центра любого русского села — замечаем мужиков-рыбарей, стоящих кружком.

  — В Норвегию хотим, — заявляет кто-то. Не хватает только треуха оземь.

  — Как вы себе это представляете?

  — Неважно. Пусть нас к себе заберут. Там люди ловят что хотят и сколько хотят. И всем хорошо — и им, и государству, и даже рыбе.

  В Териберке рыбе действительно плохо. В местном магазине только ерш сушеный по 530 рублей за кило. Рыбари заняты преимущественно тем, что катают туристов и дайверов из Москвы и Питера на острова или на рыбалку.

  — Нет квот — и катаем вот, — объясняют поэтически мужики.

  Яранцев тоже постоянно апеллирует к Норвегии. Это объяснимо: соседи — до границы рукой подать; климат, ландшафт, природные запасы — все одинаковое. А жизнь — как в параллельных мирах.

  — Как же мне хочется посмотреть в глаза тем людям, которые у нас принимают законы по рыболовству. — Яранцев сверкает глазами, словно скандинавский бог. — Вот кто придумал такую чушь?! По закону я имею право брать только квотируемую рыбу, то есть вписанную в разрешение. А по правилам рыболовства я не имею права ничего выбрасывать за борт. Допустим, вписана треска и пикша. Но я же не могу рыбе прокричать под воду: «Эй, ты, треска и пикша, иди сюда, а зубатка и окунь — разбегайся!» В результате когда я ловлю рыбу, то нарушаю один закон, а когда выбрасывают за борт то, что попалось мимо квоты, — другой. А в той же Норвегии в 12-мильной зоне берут все, главное — соблюдай объемы. Привез — продал. Целые семьи этим зарабатывают. У каждой своя специализация: рыбаки, обработчики, морозильщики, перевозчики.

  — Как вы думаете, чем обусловлены наши запреты?

  — Если людям разрешить работать на себя, они богатеть начнут, потом права качать. А государству этого не надобно.

   

  ***

  Оказывается, народную симпатию завоевать нетрудно. Просто надо делать хотя бы что-то. Или пытаться. Или даже создавать иллюзию деятельности.

  — Мы, конечно, выбрали из двух зол лучшее, — говорят люди про Яранцева. — Но знаете, что в нем подкупает? У него пусть не душа, зато дверь в кабинет всегда нараспашку. А на прием к бывшей главе — попробуй попади.

  — У меня мысли не было, что меня выберут, — вспоминает Яранцев. Он, кажется, искренне не понимает, почему люди ему доверяют. Мы идем с ним по поселку. Кто-то скупо здоровается, другие — только глазами. Некоторые вообще не узнают.

  — Зачем тогда пошли на выборы?

  — Чтобы показать, что есть и другие точки зрения, отличные от генеральной.

  Игорь Найденов

  (Публикуется в сокращении)